Насколько вероятна глобальная рецессия в 2022–2023 годах?

Опережающие индикаторы отчасти уже сработали. Может ли на этот раз «все быть иначе»?

Общепринятого определения глобальной рецессии не существует. АКРА использует определение из исследования "Global recessions", Kose M., Sugawara N., Terrones M. и под глобальной рецессией понимает спад реального годового ВВП на душу населения в сумме со спадом других показателей экономической активности (промышленное производство, занятость, потребление энергии и др.). Согласно этому определению, глобальными рецессиями за последние 70 лет были пять эпизодов (см. табл. 1).

Во второй половине 2022 года Россия сталкивается с существенными торговыми и финансовыми барьерами — более высокими, чем когда-либо за последние несколько десятилетий. При этом динамика мировой экономики по-прежнему является значимым фактором внутренней конъюнктуры. Потенциал спроса на товары российского экспорта и потенциал цен на них во многом определяются ситуацией на глобальном рынке.

В 2021 году процесс восстановления глобального спроса после пандемии сталкивался с запаздывающим восстановлением предложения, вследствие чего глобальная инфляция усиливалась. В 2022 году, пережив несколько новых шоков глобального предложения, мировая экономика перешла в режим роста процентных ставок, то есть охлаждения потребительского и инвестиционного спроса. Когда подобное происходит по достаточно широкому кругу стран, мир сталкивается, как правило, с глобальной рецессией или менее масштабным и длительным, но все же падением реального ВВП. Опасность возникновения глобальной рецессии в том, что она чаще всего имеет более долгосрочные и серьезные последствия для благосостояния населения большого числа стран (так называемый скарринг) и наиболее сильно влияет на финансовый сектор.

Оперативные данные по экономической активности стран позволяют сделать вывод, что во втором и третьем кварталах 2022 года глобальная рецессия еще не началась: доля стран, переживающих спад ВВП, существенно не увеличилась и составила менее 20% (см. рис. 1). При этом из статистики известно, что рецессия становится глобальной тогда, когда около 50% стран фиксируют сокращение подушевого ВВП (в годовом или квартальном выражении, по ППС или рыночным курсам). Однако опережающие индикаторы говорят о том, что рецессия возможна.

Во-первых, два из трех последних эпизодов падения глобального ВВП (1999:1 и в 2009 году) предварялись существенным ухудшением прогнозов по мировому росту экономики на следующий год, то есть отчасти были ожидаемы после проявления шоков финансовой природы. Пересмотр прогнозов подобного масштаба наблюдается и сейчас (примерно -1 п. п. на 2023 год, см.  рис. 2), что служит индикатором негативных ожиданий.

Здесь и далее по тексту запись XXXX:Y обозначает Y-вый квартал XXXX-го года.

Во-вторых, минимум двум из пяти глобальных рецессий, произошедших за последние 70 лет, предшествовал исторически высокий рост цен на энергоресурсы (>60% за год), что наблюдалось и в 2021–2022 годах (см. рис. 3). Это показатель увеличения издержек производства широкого набора товаров и услуг — индикатор сокращения глобального предложения.

В-третьих, инверсия кривой доходности долларовых процентных ставок с менее чем двухлетним лагом предшествовала семи из девяти последних эпизодов снижения глобального ВВП. С июля 2022 года среднемесячная разница ставок по двух- и десятилетним казначейским облигациям США находится на уровне ниже -0,15 п. п. (см. рис. 4). Это означает, что многие риски на двухлетнем горизонте в среднем считаются инвесторами повышенными относительно долгосрочного равновесия — альтернативный индикатор негативных ожиданий.

Рисунок 3. Быстрый рост реальных цен на энергоресурсы в большинстве случаев негативно влияет на мировую экономику

Источник: Всемирный банк, расчеты АКРА

Рисунок 4. Инверсия долларовой кривой доходности *

* Спред ставок по двух- и десятилетним казначейским облигациям США (T10Y2Y).
Источник: Федеральный резервный банк Сент-Луиса, расчеты АКРА

Исторически глобальные рецессии отличаются от краткосрочных кризисов количеством сработавших опережающих индикаторов (см. табл. 1). Тот факт, что сейчас одновременно три таких индикатора говорят о повышении рисков, можно считать серьезным аргументом в пользу возможной рецессии в конце 2022-го или в начале 2023 года.

Однако приведенные ниже тенденции позволяют надеяться, что «на этот раз все будет иначе», а прогноз вовсе не обязательно должен быть максимально пессимистичным (возможно замедление роста без падения):

• удельная энергоемкость мировой экономики с 1970–1980 годов сократилась минимум вдвое (на 35% с 1990 года¹), поэтому значимость мировых цен на энергоресурсы для глобального выпуска, вероятно, несколько снизилась, как и сила данного опережающего сигнала;

• экономические власти многих стран накопили опыт контрциклической политики и умеют лучше демпфировать локальные кризисы со стороны спроса, а также стали, как правило, более оперативными в принятии решений;

• несмотря на серьезный пересмотр прогнозов деловой активности, глобальный финансовый стресс находится на низком уровне и пока не растет (см. рис. 5).

¹ Данные IEA: https://www.iea.org/reports/sdg7-data-and-projections/energy-intensity.

Рисунок 5. Уровень глобального финансового стресса низкий и в течение последних месяцев не растет

При умеренно консервативных допущениях совокупность событий уходящего года, как полагает Агентство, приведет к тому, что по итогам 2022-го и на протяжении 2023 года рост мировой экономики будет минимум на 1,5–2 п. п. годовых ниже потенциала. У каждой пятой страны, по оценкам АКРА, либо есть существенные риски наступления рецессии на горизонте в один квартал, либо страны уже находятся в состоянии рецессии. В случае реализации системных рисков в финансовом секторе хотя бы в одной из крупнейших экономик еще примерно столько же стран окажутся на грани экономического спада. Именно последнее условие, по мнению АКРА, является необходимым для наступления глобальной рецессии. 

В течение ближайших двух лет даже при отсутствии глобальной рецессии темпы роста международной торговли окажутся минимум на 2–3 п. п. ниже потенциала. Мировая инфляция на 5–7 п. п. превысит прогнозные показатели начала 2022 года, что обусловит и более высокий уровень краткосрочных ставок. На фоне исторически высоких цен на энергоресурсы и продовольствие это означает дополнительные риски роста социальной напряженности и снижения бюджетной устойчивости в ряде стран. При этом ситуация с экономической активностью и бюджетами в региональном разрезе неоднородна: с наиболее сильными шоками сталкиваются Центральная и Восточная Европа, а также страны Балтии, тогда как Центральная Азия, Ближний Восток, страны Кавказа и некоторые страны Америки пока в среднем чувствуют себя несколько лучше.

Таблица 1. Опережающие индикаторы глобальных кризисов 

* Экспертное мнение на основе разрозненных источников данных.
Источник: Всемирный банк, локальные статистические агентства и центральные банки, расчеты АКРА